Колесо судьбы

Сегодня из картонной коробки в шкафу была извлечена шифоновая блуза. Блузу шили по случаю окончания университета. «Будем считать, что все, видевшие меня в ней, уже давно умерли». За долгое время с шифоном ничего непоправимого не произошло, классический покрой спасал блузу от вероятности оказаться на свалке еще на несколько лет.

 «О-о!» - сказал компьютер, и блуза взлетела в воздух, приземлилась на диване уже пустой комнаты. Еще час раздавались «О-о!», наконец, все детали встречи были оговорены, и за блузу плотно взялись…

Мир вернулся в нормальное положение, когда в комнату вошла неунывающая женщина, со стальными нервами, буквально проглядывающими сквозь кожу.

Дочь спиной ощутила изменение пространства, почувствовала, как мать взяла ручку Колеса ее судьбы, готовая совершить очередной поворот.

Мое дело! – не твое дело! – я тебя- родила! – спасибо большое! – неблагодарная! – я все равно уйду! – врача! – еще вчера вызвали! – так нельзя! – только так и надо! Щелкнули два затвора, но выстрелов не последовало, завязалась рукопашная. В тишине комнат уже почти слышался треск раздираемого шифона, словесных оплеух. Но так было и раньше. В какой-то момент мать уступила, потеряв карман халата, в котором лежал Ключ от дочкиного счастья. Короткая безмолвная возня, борьба у Колеса закончилась сегодня победой дочери.

Следы смертельной схватки были умело замаскированы косметикой, кофе с сигаретой вернули телу опоры, но состояние аллертности не утратилось. Надо еще выйти из дому. Дочь нащупала на груди Ключ: «Выйдем!».

Вечером мать смотрела как вращается Колесо судьбы дочери, и по его неравномерному движению пыталась угадать, что ее ждет. Свое Колесо она вынесла свалку очень давно. Не тогда, когда (общие слова о женском счастье), и не тогда, когда (общие слова о государстве и правительстве),  а гораздо раньше, когда поверила, что не мы хозяева своих судеб. Все, что ей оставалось делать после этого – тренировать свою нервную систему. На нее не произвела впечатления сегодняшняя сцена, мать все прекрасно понимала и была даже согласна с дочерью, но дремучие инстинкты заставляли ее беречь свою девочку от всего и от всех. Мать набрала номер сотового дочери. Та в ответ рявкнула, нагрубила, повесила трубку. Значит, у нее все хорошо, она довольна. Мать с улыбкой пощупала пустой карман, переключила телевизор с какого-то криминального сериала на улыбчивого Радзинского. Нечего смотреть всякие ужасы, когда девочки нет дома…

Дочь вернулась около часа ночи, заглянула в комнату, где перед включенным телевизором сидя спала мама. «Караулит!» - гневно дернулось в голове. Колесо, уже остановившееся, вдруг скрипнуло.

Она пошла на кухню, заварила кофе. На подоконнике лежала мягкая белая кошка и мерцала глазами. В окне должна была показаться полная луна, которая оправдала бы приступ ярости, помогла бы найти злые, но нужные слова для мамы, урезонить ее раз и навсегда, признать, что отныне они равны, и каждый сам решает, каким способом жить: с Колесом или без… Но в ночном небе светился тонкий полумесяц. Слова так и не пришли.

Рассуждая сама с собой о жизни, о тех ее промежутках, которые удавалось прожить самостоятельно, дочь постепенно утрачивала агрессивность, сменяя ее сначала на горькую усмешку, потом на тоску. Глядя в окно, ждала, что вот сейчас начнется тихий ночной весенний дождь, и ничего не надо будет придумывать, все станет понятно само собой, станет немного грустно, даже чуть-чуть тоскливо, и можно будет поплакать о себе… Но и дождь не пошел.

Чувства появлялись беспорядочно, дочь все пыталась выбрать из них какое-то одно, все ради определенности и ясности, чтоб стало, наконец, понятно, чего она хочет и как этого добиться. И решить, наконец: между двадцатью и тридцатью – это дает право на заслуженную взрослость или еще на дурашливую детскость? Это повод сокрушаться (общие слова о семейном счастье), как у многих подруг, или это дополнительное время на (общие слова о романтике и любви), чего они лишены и страдают от этого? Мне хорошо или плохо? Я счастлива или нет? Хотя, если б я была счастлива, таких вопросов бы не возникало… А с другой стороны, (общие слова о красоте душевной и физической), я бы страшно завидовала той себе, какая я сейчас, и тогда вообще грех жаловаться и задаваться такими дурацкими вопросами…

Вопросов и бесполезных ответов было довольно. Она еще раз посмотрела в окно, надеясь на перемену погоды. Тот, с кем она провела вечер, летел облачком за горизонт. Тоска сменилась мягким лирическим настроением, потом нежностью. Все осталось по-прежнему.

 «Бедная моя мамочка»… Дочь вернулась в комнату, сняла с груди Ключ от счастья и  положила его на видное место. «Проснется – увидит и простит меня».

2004 год