Дождливым летним днем в
маленьком доме за городом пил чай с абрикосовым вареньем среднего роста и пожилого
возраста человек. Имя его никому особо было не интересно, да и сам он давно уже
не слышал, чтоб это имя кто-то произносил, поскольку жил уединенно, дети и
внуки обходились общим «дедушка», немногочисленные соседи удовлетворялись «здравствуйте».
Хотя, одна простодушная пенсионерка была вознаграждена за общение и знала, что «дедушка»
это Иван Иваныч.
Было у Иван Иваныча когда-то
несколько приятелей: Семен Семеныч, Василь Василич, Николай Николаич. Из всех
ему оставлен Богом был лишь Семен Семеныч.
Василь Василич помер третьего дня, скоропостижно и
неожиданно для всех. Дурацкая, конечно, вышла с ним история. Но человек он был
неплохой, хоть очень скрытный, как оказалось. На похоронах Василь Василича он и
встретился с Семен Семенычем, который напросился в гости. Как раз этим вечером
и ждал его хозяин маленького домика.
Допив чай, Иван Иваныч
тщательно накрыл целлофановым пакетом вазочку с вареньем, вымыл большую, с
голубой птицей, чашку, задумался. Что от него нужно Семен Семенычу? По давнему
знакомству с ним он помнил, что приятель купил домик с садом, живет как раз
неподалеку от вокзала, три остановки, откуда на электричке иногда выезжает
порыбачить. И даже приглашал пару раз.
Серый «Самсунг» на холодильнике
подбрасывал течению мыслей Иван Иваныча зрительные и молчаливые образы. Украина.
Хохлы. Халявщики. Жизнь не слишком измотала Семен Семеныча, этого старого
лентяя, которому всегда было лень лишний раз взять шабашку. Хотя руки у мужика
золотые, мог бы до сих пор столяром подрабатывать к пенсии. Нет же, ему куда
как проще винить во всем правительство, которое положило ему маленькую пенсию.
То ли дело был Василь Василич, до последнего имел копейку неплохую, бабу с ребенком
содержал, да как выяснилось, не только ее. И накопил себе на безбедную
старость. Хм. Не дожил.
Иван Иваныч понял, что начинает
расстраиваться, выключил телевизор, поставил на плиту кастрюлю. Четыре часа.
Подумав немного, Иван Иваныч открыл холодильник и достал начатую бутылку
коньяка. Дождь, хохлы и минувшие похороны высказались за то, что надо поправить
давление.
Хоть жил Иван Иваны один, а до
сих пор не оставил привычку, заведенную еще женой, держать всю хорошую посуду
на виду, в серванте. Сервант Ивана Иваныча был некогда гордостью его супруги,
смыслом ее активной жизни и местом, куда осколки зарплаты отправлялись в виде
хрустальной посуды и фарфоровых тарелок. Открыв стеклянные дверцы, Иван Иваныч
ненадолго задумался. Ряды бокалов и фужеров. Да, знатная вышла ссора тогда. Вон
они, стоят, голубчики. Те самые бокалы, которые были необходимы ко дню ее
рождения, потому что она купила красное молдавское, и те фужеры, что были, не
подходили для сервировки. Да. Теперь он знает, в чем разница. У нее были
фужеры, но не было бокалов. Поддавшись плохому настроению, Иван Иваныч взял в
руку именно один из них. «Да, да, давай, расскажи мне теперь, что коньяк надо
пить из других. Нет у нас для коньяка, вот пойду искать!»
На кухню Иван Иваныч пришел с
полностью расшатанным мироощущением. Вымыл в горячей воде пыльную емкость, тщательно
протер полотенцем капли. Несколько шоколадных конфет, припрятанных для внуков,
сгодились сейчас Иван Иванычу, как никогда. Выпив залпом, закинув в рот конфету,
как какой-то огурец, сердито включил телевизор со словами: «Ну и что у нас?
Опять шоу?» Убрав громкость почти до нуля, Иван Иваныч принялся чистить картошку.
Теплая вода, барабанящая в железную раковину, картошечка и коньяк с конфетами,
взявшись за руки, окружили Иван Иваныча, не подпуская к нему больше враждебных хохлов,
дождь и похороны. И ни за что на свете не променяет Иван Иваныч старые советские
часы с боем на таймер микроволновки. Ее дело пищать, когда она больше не нужна,
а дело часов оповещать человека о течении его времени, не давая покоя ни днем,
ни ночью. Иван Иваныч это очень ценил. Часы пробили пять. Иван Иваныч накрыл
картошку полотенцем и взял в руки мобильный. «Еду, еду!»
Первый же взгляд на Семен
Семеныча убедил хозяина, что он не зря
подстраховался хорошей закуской. Разговор будет долгим. Звякнули явными
гостинцами пакеты гостя.
Семен Семеныч снял в коридоре
кепку, обнажив абсолютную лысину легкого абрикосового оттенка в абрикосовую
веснушку. Взглянув мельком на пол, смело шагнул новыми носками по направлению к
залу. «Или на кухне?» Еще раз оценив ситуацию и убедившись в своей правоте,
Иван Иваныч буркнул: «На кухне». Там на стол тут же явился коньяк, в другой
бутылке, но судя по виду, родной брат того, что был у Иван Иваныча. Выкатился
лимон, и с деревянным звуком врезалась в столешницу колбаса. Дальше из пакета вынырнула банка варенья,
банка огурцов и фирменное блюдо жены – перцы, фаршированные капустой. «Будешь,
как на Гавайях, все свое, с огорода» - и на шею Иван Иванычу повесили две
связки сушеных яблок.
Остановка немного разрядилась,
когда Иван Иваныч сразу налил по стаканам коньяк и выпил без тостов. Иван
Иваныч между тем раскидал по тарелкам картошку, достал из микроволновки
домашние котлеты и, чтоб окончательно пустить приятелю пыль в глаза, достал
мисочку соленых грибочков. Жест был по достоинству оценен Семен Семенычем,
поскольку на столе счет по домашней еде уравнялся.
Ну, рассказывай.
А дело было в том, что покойный
Василь Василич создал Семен Семенычу большую проблему. Незадолго до смерти он
занял у Василь Василича кругленькую сумму. А в связи с выясненными
обстоятельствами, Семен Семеныч не знает, как эти деньги возвращать. Ну, это, как
бы, не вся беда. Деньги-то он занимал на катер. Деньги есть, а катер еще не
куплен. Как быть? Отдать сейчас или купить катер и потом возвращать, как договаривались?
Вот надо это дело рассудить…
Часы пробили одиннадцать, Семен
Семеныч мчался на такси к жене, приготовившись вновь расстаться с мечтой.
Иван Иваныч домывал посуду, и
думал о том, что люди, по сути, похожи на абрикосы. Пока они молодые, косточку
внутри не видно. Все зеленое, кислое и колючее. Затем, вроде как уже сгодится
на что, да хоть на компот, но надо приложить усилие, чтоб сорвать да почистить.
А вот когда абрикоска созрела, уже видно нутро, уже снаружи все аппетитно –
косточка готова, вот тут и начинаются у абрикосы всякие страхи. А ну как
прилетит скворец? Или гусеница? Градом собьет или ветром? Или вот садовник
решит насушить? И висит абрикоска, мучается. Жила, зрела, соков набиралась,
нутро растила. И ведь знает, что впереди ее ждет стать деревом. Хотя, бабка
надвое сказала, не все в это верят, особо те, кто горазд рассуждать о всяких
вероятностях, мол, надо еще упасть в чернозем, а не в лужу на асфальте. И висит
она, зная заведомо, что вмазаться ей задом в землю, да так, что косточка пулей
вылетит, осы налетят. А к следующему году следа не останется от нее. Или вот
Семен Семеныч, к примеру. О чем его печаль? Казалось бы, надави на него сейчас
хорошенько, и косточка вон из него. Готов голубчик. Но переживает о деньгах, о
катере… И ведь что интересно. Дай ему
одно, тут же о другом мечтать начинает. В лепешку разбиться готов, лишь бы по
его было.
Иван Иваныч тряхнул головой,
вытер стол, снова открыл шкафчик и достал заначку: двестиписят «Московского». Задумчиво разглядывая свою кухню, нашел, что
не понесет бокалы в сервант. Ни к чему ему беготня по чужим привычкам. Пора
свои заводить. «Московский» отогнал от Иван Иваныча воспоминания об абрикосовой
голове Семен Семеныча, и настоятельно попросился к дивану под плед.
Сопротивляться ему было бесполезно, и Иван Иваныч выключил свет на кухне.
Комментариев нет:
Отправить комментарий