Без подставок и подстав

На восьмом этаже девятиэтажки живет мама. Не моя мама, не та мама, а просто – мама. Так ее называли дети, муж. Соседи звали ее соседкой, подруги – подругой или по девичьей фамилии, родители – дочей, а прочие иные звали кумой, et cetera, как говорили древние латиняне, и тд, и т.п.

Больше всего на свете мама не  любит, когда болеют дети. И не потому, что лекарства безумно дороги, болезни смертельны, доктора злонамерены, а дети капризны, а потому только, что детей у мамы двое, болеют они по очереди, заражаясь один от другого, неизменно заражая папу, бабушку и дедушку. Папа, болея, не приносит денег, а бабушка и дедушка не берут детей на выходные. Длится это почти месяц, а через пару недель все повторяется. Поэтому мама утратила постепенно не только нездоровую тревожность по поводу кашля и соплей, но и порой не проявляет даже приличествующего случаю сострадания. В такие дни мама особенно строга ко всем, голова ее наполняется змеями, и взгляд обращает в камень любого, кто ходит без носков и пьет из чужой чашки.

Дети, превращающиеся то в зеленых лягушат со слезящимися глазками, то в бледных зверюшек, светящих в темноте соплями, то еще Бог весть в кого, конечно, внушают маме жалость. Она исправно водит их к врачам, от чего дети иногда становятся похожи на крапчатых чудищ, выпив неподходящего лекарства. Тогда мама может впасть в крайность, мнительность ее достигает предела, медицинская энциклопедья прочитывается от А до Я, и мама сама начинает употреблять таблетки пачками и корвалол литрами. «У ваших детей менингококковая инфекция!»- вещает врач. Мама, чтоб не упасть в обморок, сквозь зубы, но отчетливо и зло шипит: «Нет уж, это их так высыпало от вашей гомеопатии, пенициллина или еще какой-нибудь чертовщины, в которой вы слабо разбираетесь!»  Она увозит детей на дачу, на свежий воздух, запирается с детьми в доме и лечит их сама малиной, смородиной и крыжовником, ромашкой да картошкой.  Мамина мнительность, недоверчивость и дурной характер не раз спасали жизнь детям.

Мама – общительная женщина, любит ходить в гости к некоей даме, которую люто ненавидит мамин муж. Уж за что – он и сам толком объяснить не может, только мама, засиживаясь у дамы, не успевает иногда приготовить человеческий ужин, а жарит ему яичницу.  У мужа свои представления об этом блюде. Два растопыренных на тарелке глаза  имеют над ним некую власть, а отравленный организм долго держит в состоянии размышления о смысле жизни: кто мы? где мы? зачем мы? к чему нам они и мы им?

Иногда к маме приходят приятельницы. Мама украшает свои уши серьгами, внимательно слушает рассказы о семейных неурядицах, мужьях-алкоголиках, пьющих, бьющих, уходящих, приходящих, тираничных родителях, несчастных случаях, самоубийствах, начальниках-самодурах и прочем ужасе жизни. Поскорбев за компанию, выпив кофе-с-коньяком, мама добреет, подруги уходят, и в доме устанавливается атмосфера покоя и душевности. Муж получает порцию благодарности за то, что он такой, за то, что он у нее есть. Дом становится крепостью, в которой только необходимое, только полезное, без бесчисленных подставок под любую вещь: без подставок для ножей, без подставок для телевизора, без подставок для зубных щеток, обуви, тарелок, свечей, сотовых телефонов, карандашей, цветочных горшков и прочего. «Обойдемся подставкой под мужа и конфеты», подразумевая диван и маленькую стеклянную вазочку-конфетницу. Мама могла бы продолжить ряд, сменив образ «подставка» (символизирующем излишек и заменяющим «не хватает денег» на «игольное ушко»), образом «чехол» или «футляр». Только этот образ носил отрицательную окраску и всплывал, когда мама стирала вещи детям и мужу.

Сегодня мама вернулась от дамы со слезами, сдерживаемыми в уголках глаз. При тусклом освещении слезы бросали в углы комнат россыпи бриллиантовых брызг. Настроение было плохое, в ногах чувствовалась усталость. На ужин явилась яичница.

Старший ребенок чихал. Утром он встанет с температурой, надо поставить будильник мужу на полчаса раньше, чтоб он успел вызвать врача.

Поэтому, вновь пережив нервное потрясение в гостях у дамы, предвидя все, чувствуя заранее хождение по этому замкнутому кругу через игольное ушко, мама запускает в волосы первую змею и надевает маску равнодушия. Аминь.